Фан-сайт фильма Аватар

ПРОЛОГ

Шестого апреля 1945 года в полдень наконец-то закончилась ужасающая артподготовка. Снаряды крупного калибра перестали утюжить форты и окопы защитников Кёнигсберга. Но в небе раздался грозный гул множества бомбардировщиков, идущих на цели. Начался штурм.
Недалеко от центра города стоит серое неприметное одноэтажное здание. Чудесным образом его пощадили все ужасы войны. Бомбы и снаряды рвались рядом и вдалеке, сметая дома и оставляя на их месте груды битого кирпича вперемешку с черепицей. А это строение стояло, словно оберегаемое какой-то неведомой силой. Возможно, из-за своей неприметности и внешней убогости никто не предполагал, что оно представляет какую-то опасность для штурмующих.
Внутри тоже было всё, как обычно. Гостинная, столовая, две небольшие спальни... Обычная небогатая обстановка. Неширокая лестница ведёт в полутёмный подвал. Здесь свалены всякие старые и ненужные вещи. В дальнем углу – неприметная дверца. За ней – ещё одна лесенка, ведущая на второй уровень подвала. Здесь уже тускло горят лампочки, освещая грубые бетонные стены. Можно заметить, что они выглядят довольно прочно. Любой посторонний, оказавшийся здесь, решит, что обитатели дома, предчувствуя горячие события, позаботились о собственном бомбоубежище, и будут совершенно правы. И никто из них не заметит небольшой выступ на одной из этих шершавых стен. Меж тем, при нажатии на это выступ часть стены отезжала в сторону, открывая довольно широкий проход дальше в глубь земли, откуда потоком идёт сухой прохладный воздух с едва уловимым запахом технического свойства. Пройдя многочисленные повороты, лестницы и полутёмные гулкие коридоры, посетитель оказывался бы перед массивными железными воротами, за которыми находились ещё одни. А уж за ними он могг бы видеть квадратное обширное хорошо освещённое помещение. Вдоль стен стоят железные шкафы, по стенам и полу бегут толстые кабели в прорезиненной оплётке. Посередине находится как бы небольшой пьёдестал, вокруг которого вьются спиралевидные трубки, а над пьедесталом застыли несколько тороидных маховиков, расположенных так, чтобы плоскости вращения пересекали одна другую. Негромкое гудение прерывается треском электрических разрядов, на пульте в углу моргают огоньки, скачут стрелки на подсвеченных циферблатах. Пахнет озоном. И немного дымом, который просачивается с улицы через вентиляцию. Здесь в этой таинственной и загадочной лаборатории ведёт своё исследование профессор-физик Гюнтер Ханке. И помогает ему его сын Петер.
Гюнтер Ханке, сотрудник отделения математики германского общества Анэнербе занимался изучением свойств и возможностей вихревого двигателя Виктора Шаубергера. Эту задачу поставил обществу Совет по научным исследованиям в начале 1944 года, а тому в свою очередь пришло такое требование от командования Люфтваффе. Там хотели заполучить летательные аппараты принципиально нового типа и искали движитель, построенный на ином, доселе неизведанном принципе. Профессор Ханке предложил начальнику математического отдела герру Бозеку изучить для этих целей разработку своего приятеля Виктора Шаубергера, который догадался использовать вихревые потоки жидкостей, их силу и мощь. После недолгого колебания начальство отдела и сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер дали добро на на эти исследования, попутно засекретив всё, относящееся к ним.
В этой работе профессору помогал его сын. После того, как жена умерла в те лихие двадцатые годы, не выдержав нищенских условий, безденежья и голода, Гюнтеру пришлось самому растить и ставить на ноги маленького Петера. О том времени профессор не любил вспоминать и избегал всяческих разговоров на эту тему. Когда к власти пришли национал-социалисты, всеобщая эйфория охватила и профессора. Его таланты наконец-то оказались востребованы. А Петер с энтузиазмом начал делать карьеру в рядах СС. Ему, охваченному патриотическим настроем, казалось, что именно там, на полях будущих сражений он сможет достойно послужить Родине. Однако, шло время, и былое очарование постепенно уходило, уступая место какой-то тупой безнадёжности, которая многократно усилилась после того, как профессор узнал об объявлении Германией войны СССР. Профессор помнил, как однажды радостный Петер, к тому времени имевший звание оберштурмфюрера (старшего лейтенанта), объявил ему, что через пару дней их соединение убывает на Восточный фронт, что это плёвое дело, и через месяца три-четыре он вернётся домой героем. Ничего на это не сказал Гюнтер, лишь только молча покачал головой. Он получал от сына бодрые письма с описанием побед. А потом была та страшная зима 1941-1942, когда часть, где служил Петер попала в клещи в районе посёлка с непривычным для его слуха названием Демянск. И, хотя, немецкие войска прорвали блокаду, там на заснеженных полях остались лежать многие из тех, кто так бодро и гордо шагал летом по чужим дорогам и городам.
Петер прибыл на побывку притихший и какой-то чужой. Он уже не высказывался с восторгом о войне, о скорой победе, о великом полководческом гении фюрера. Он всё больше молчал и предпочитал одиночество. Там под Демянском он отморозил ноги, получил контузию, чуть было не попал в плен. Он никогда не рассказывал о том, чему стал свидетелем, даже отцу, который иногда пытался расспросить его.
Профессор решил, что лучше будет для Петера да и для него самого, если он не вернётся больше туда. И начал хлопотать о переводе Петера сначала в подразделения Альгемайне-СС, а в итоге – в его лабораторию. Благодаря его отличным отношениям с герром Бозеком, рейхсфюрер СС лично подписал приказ о переводе оберштурмфюрера Ханке в общество Анэнербе, в отделение математики, под начало профессора Ханке. Петер вначале бурно протестовал, ибо служба в рядах Альгемайне-СС считалась чуть ли не позором для фронтовиков, но, увидев подпись Гиммлера, не стал сопротивляться.
Должность ассистента, неспешная работа за несколько лет практически полностью вернула Петера в нормальное состояние. Но, маятник событий уже шёл в обратную сторону. Война неумолимо катилась к их дому. И теперь, когда советские войска взламывали оборону Кёнигсберга, они в этом подземном засекреченном убежище продолжали заниматься научной деятельностью, хотя и тот и другой понимали, что всё это бессмысленно, и всё катится в тартарары. Времени оставалось мало, а профессору Ханке ещё надо было успеть поставить один эксперимент. Последний и, наверное, самый главный, подводящий итог всей его научной карьере, да и, пожалуй, всего его жизненного пути.
- Нет, я не сделаю это, я не оставлю тебя! – Петер сделал решительный отрицающий жест.
- Послушай, я не приказываю тебе, я тебя прошу. Кто-то из нас должен вырваться из этого ада. То, на что мы наткнулись, не должно пропасть, но и не должно попасть в чьи-то руки, - профессор сделал паузу, - По крайней мере, не сейчас. Никто из них не достоен этого открытия. Виктор бы одобрил моё решение.
Петер, до этого стоявший к отцу спиной, чтобы тот не видел всю бурю эмоций на его лице, обернулся:
- Хорошо, но почему мы не можем сделать это вместе?
- Заряда в конденсаторах хватит только на перемещение одного человека, - голос профессора был спокоен.
- Тогда давай просто уйдём отсюда, затопим всё и уйдём. Отец, мы сможем пробиться и уплыть куда-нибудь. В Южную Америку или куда-нибудь ещё? – в голосе Петера слышалась нотка надежды.
- Нет, - Гюнтер устало покачал головой, - У меня есть сведения, что за нами, да, сынуля, за тобой и мной охотится спецгруппа большевистского НКВД. Они тут прошерстят всех, весь город, каждую развалину. Я не желаю, чтобы кто-то из нас попал в их лапы.
- Но, ведь, аппарат не работает! – Петер уцепился за последнюю соломинку, - Ты же говорил, что он не работает, ты же в отчётах писал, что...
Профессор поднял руку:
- Я лгал им. На самом деле всё работает. Пространство-время протыкается, образуется направленное отверстие в структуре континуума. Вектор можно ориентировать в пространстве и времени. Весь вопрос – в величине накопленного заряда. Можно перемещать заданную массу , но только туда, в будущее. Или в пространстве на огромные расстояния. Вектор отстраивается с удовлетворительной точностью. Почему лгал? – увидев непонимание в глазах сына-ассистента, Гюнтер продолжил, - Я не желаю, чтобы этот мощный прибор попал в руки наших мясников. Ты представляешь, что было бы, если бы они им располагали? Нет. Я слишком доверял ему и теперь я расплачиваюсь за это. Фюрер, будь проклята эта свинья, втравил нас в этот ад. Хотя, ты давал клятву на верность фюреру, сынуля, но, я вижу, что ты излечился от этого уже. И ты спрашиваешь, почему я утаивал всё это?
Петер молчал, потом с трудом выдавил, опустив голову:
- Я не могу... Нет... прости...
Профессор сделал несколько шагов, подошёл, положил руку ему на плечо:
- Сможешь. Ты, когда там окажешься, откроешь людям, где они смогут найти эту лабораторию. Я всё законсервирую здесь, я затоплю водой внешний контур. Тогда, там наверное, уже не будет войн, я очень надеюсь... Послушай, - он сбился, сказывалось волнение, - Ты спасёшь всё то, чему я отдал столько времени. Обо мне не печалься. Я всё-таки не буду овечкой на заклании и постараюсь выбраться. Одному мне это будет сделать легче, чем нам двоим.
В этот момент где-то наверху что-то ударило. По бетонным стенам прошла вибрация. Едва уловимо моргнул свет.
- У нас остаётся всё меньше времени. А мне ещё надо будет законсервировать тут всё.
- Хорошо, - едва слышно молвил Петер, - Что я должен делать?
Гюнтер мигом повеселел:
- Прежде всего, переоденься во всё чистое. Не надо вызывать там подозрение своей грязной одеждой. Хотя, выглядеть ты будешь немного старомодно, он улыбнулся, - Там же в шкафу найдёшь вещмешок со всем необходимым. Готовься. Я жду тебя.
Петер быстро отыскал всё неоходимое, переоделся в новый костюм и теперь выглядел, как типичный представитель среднего класса.
- Скажи, куда я отправляюсь?
- В Америку. Туда, где наверняка не будет никаких потрясений, - профессор не оборачивался, продолжая деловито возиться с приборами, - Английским ты владеешь в совершенстве. Постарайся прояснить обстановку, и если сочтёшь нужным, если увидишь, что человечество готово принять этот дар, выйди на учёные круги. Ты сможешь дорого продать эту информацию.
Тут он обернулся, усмехнулся:
- Ты станешь баснословно богатым, Петер.
Тот промолчал.
Пусть сцена прощания останется за рамками данного повествования. Что тут можно описывать? Чувства отца и сына, которые знают, что расстаются навсегда? Что один из них отправляется в неведомое? Пусть каждый сам представит это в своём воображении.
Вот Петер стоит на импровизированном пьедестале. Гюнтер колдует над приборами. Раздаётся жужжание. Сверху опускаются маховики. Петер оказывается в центре всей этой сложной конструкции. Конечно, он испытывает волнение. Гюнтер берёт со стола очки с затемнёнными стёклами и надевает их. Включены насосы. По спиральным трубкам начинает с шумом, всё ускоряясь, бежать жидкость. Маховики начинают своё вращение. Гул нарастает. Слышен голос профессора:
- Петер, закрой глаза!
Петер зажмуривается. Сверху откуда-то из-под потолка бьёт ослепительно белая молния, потом ещё одна, потом молнии, словно сделанные из жидкого серебра, с треском начинают бегать по вращающимся с огромной скоростью маховикам. Молнии сливаются в тонкий серебрянный кокон. Внезапно яркая вспышка освещает всё пространство лабортатории. Ощущение ледяного холода пробирает Гюнтера до костей, на приборах – слой инея.На пьедестале – никого. Только маховики замедляют своё вращение, и жидкость замирает в своих трубках.
Мощные удары наверху не прекращаются. Стены ощутимо вибрируют. Профессор начинает подготовку к консервации и затоплению внешнего контура. В его шкафу спрятан МП-44 и пистолет. Он попробует прорваться. У него ничего не получится. Ну, и ладно. За всё надо платить. Главное, чтобы об этом не узнал Петер. Хотя, конечно, он всё узнает, когда окажется там.

Группа продолжает поиски «Наследника».
Командир группы подполковник Ковалёв Н.П.

В ПУСТОТЕ

В сером небе, склоняясь к горизонту, тускло светило Солнце. Ветер то утихал, то резкими порывами трепал одежду на бредущем человеке. Человек брёл по полупустынной холмистой равнине, закрываясь от пыли и песка, которые ветер бросал то и дело ему в лицо. За спиной человек нёс небольшую котомку, его костюм успел покрыться слоем пыли. Но путник всё шёл и шел туда, где на на облаках мерцали, отражаясь, блики огней большого города. Взойдя на очередной невысокий холм, он увидал асфальтовое полотно, бегущее через эту полустепь. Рассудив, что по дороге идти будет легче, он спустился с холма и вступил на неё, ощутив под ногами твёрдую опору. По дороге он пошёл гораздо быстрее, тем более, что неширокое, потрескавшееся местами шоссе вилось, огибая холмы и неглубокие овраги, поросшие жёстким невысоким кустарником, по направлению к предполагаемому городу. Несколько раз высоко над ним проносились на большой скорости какие-то летательные аппараты, сверкая красно-синими проблесковыми огнями. Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, окрасив небо в этом месте мрачными кроваво-красными тонами. Кое-где проглядывали звёзды. Человек остановился, присел на обочине. Он раскрыл свою котомку, достал флягу с водой и сделал пару небольших глотков. Следовало беречь воду. Путь предстоял неблизкий, а за всё это время он не встретил ни одного источника. Стало зябко. Правильным решением было бы разведение костра, но в обозримом пространстве не было видно ничего, что могло бы послужить дровами. Жухлая и сухая трава, росшая островками, или чахлый, жёсткий кустарник не могли решить проблему. Выход был только один – продолжать движение и постараться как можно быстрее добраться до какого-нибудь жилья. Он поднялся, отряхнул брюки. Тут его слух уловил впереди по ходу какие-то далёкие и пока что тихие звуки. Он так же заметил смутное мелькание огней. Звук нарастал, отсветы становились заметно ярче. Что-то приближалось. И, судя, по увеличению громкости, приближалось быстро. Осторожность взяла верх. Путник, подхватив котомку, быстро сбежал с дороги, отыскал взглядом ближайший бугор, забежал за него и, притаившись, внимательно стал наблюдать за дорогой. Шум нарастал. Блеснул синеватый свет фар. По дороге пронеслась какая-то трёхосная машина. Судя по оливковому окрасу и торчащему вверх стволу, военная. За ней следовала колонна приземистых, хищного вида, танков. В башенном люке каждого танка находились командиры машин. Их лица скрывали маски, на головах красовались шлемы. Грозные машины шли, издавая звук, чем-то напоминавший свист воздуха, под высоким давлением выходящего из баллона. Удивило скрытого наблюдателя то, что у танков не было гусениц, и передвигались они, не касаясь дороги.